Зачётная неделя творит невероятные ужаснейшие чудеса: простых молодых людей она превращает в опьянённых сонливостью зомби. Уже которую ночь сплю по четыре часа — переписываю никому ненужные конспекты и вытворяю прочие тошнотворные гадости. А сейчас я пишу курсовую работу и, судя по всему, не посплю вовсе сегодня.
Поэтому сессия всегда кажется долгожданной финишной прямой после таких тяжёлых и вязких зачётных недель.
Мне до изумительных крайностей до мельчайших подробностей мучительно знакомо ваше лицо
Наверное я могла видеть вас на случайном фотоснимке или среди сонма прохожих на какой-нибудь пёстрой улице
Непременно я запомню вас И никогда Слышите? Никогда не забуду
18 июня 2012
p.s.Одиннадцатого июня примерно в полночь в Путербурге на Московском проспекте случайно встретив тебя. Ты шёл с друзьями и с салатовым рюкзаком за спиной.
«— По закону, так сказать, мазурку я танцевал не с нею, но в действительности танцевал я почти все время с ней. Она, не смущаясь, через всю залу шла прямо ко мне, и я вскакивал, не дожидаясь приглашения, и она улыбкой благодарила меня за мою догадливость. Когда нас подводили к ней и она не угадывала моего качества, она, подавая руку не мне, пожимала худыми плечами и, в знак сожаления и утешения, улыбалась мне. Когда делали фигуры мазурки вальсом, я подолгу вальсировал с нею, и она, часто дыша, улыбалась и говорила мне: «Encore». И я вальсировал еще и еще и не чувствовал своего тела. — Ну, как же не чувствовали, я думаю, очень чувствовали, когда обнимали ее за талию, не только свое, но и ее тело, — сказал один из гостей. Иван Васильевич вдруг покраснел и сердито закричал почти: — Да, вот это вы, нынешняя молодежь. Вы, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколки и еще что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Alphonse Karr 2, хороший был писатель, — на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну, да вы не поймете...»
«Доброе утро, мой нежный ребенок. Ты такая взрослая! Я благодарна силам земли, что они нас познакомили, ты навсегда останешься самым милым и удивительным человеком в моей жизни. Я хочу пожелать тебе никогда не меняться, продолжать верить в чудеса и смеяться над нами — глупыми занудами. Только ты в моей жизни можешь придумать встречать рассвет или пойти пешком на край света. Ты всегда улыбаешься, и эта улыбка очень ценна для меня, и я желаю тебе найти человека, который будет хранить самую чудесную и непосредственную улыбку на свете. С днем рождения, Дашенька. Варя и Декабристы».
Я сейчас прочла эту статью и поразилась. Очень рекомендую прочесть, если будет время. Наверное, если бы я не была филологом, то посвятила бы всю свою жизнь грибам, то есть их изучению. Помню, после того, как года два назад посмотрела по первому каналу документальную передачу про плесень, которую озвучивал Безруков (не плесень озвучивал, а передачу), то долго время не могла уснуть и постоянно думала об этих удивительных созданиях — грибах.
Живу я... ну мне даже как-то неловко называть тот образ жизни, который я веду последние недели две, жизнью. Дело в том, что моё бренное тело, мой захудалый организм не даёт мне жить в полную силу, и вот уже некоторое время я сижу на больничном и чахну дома. Практически всё время смотрю фильмы и читаю книги — в общем, проживаю чужие жизни. Но вот завтра свершится непоправимое и удивительное для меня событие — мне придётся вернуться во внешний мир и пойти в университет, так как завтра уже первый зачёт. Зачёт буду сдавать по физическому воспитанию (такое дурацкое название предмета), а так как я больна и немощна, то вместо физических упражнений буду сдавать реферат. Каждый семестр (полугодие) надо сдавать зачёт по физвозу, и каждый семестр я сдаю его рефератом. И уже последние три семестра я сдаю один и тот же (!) реферат, так как преподаватель даже никуда не записывает темы, которые я сдавала ранее. Тема моего реферата — наркотические вещества и допинг. И каждый раз в конце своего представления реферата в заключение я говорю: «Я за честный спорт, а честный спорт и употребление допинговых препаратов несовместимы!». Каждый раз я произношу эту фразу с допустимой эмоциональностью и твёрдой уверенностью в голосе, как Жириновский произносит «Хватит это терпеть!». После такого заключения преподаватель обязательно умиляется, говорит что-то типа: «всё верно, Дашенька, побольше бы таких честных людей как ты» и ставит зачёт. Вот и завтра будет то же самое. Я устала от подобной предсказуемости. Я хочу, чтобы завтра на меня по дороге в университет напал уссурийский тигр, а от него бы меня спас какой-нибудь сильный красивый парень, ну или просто хотя бы кто-нибудь спас. Или было бы здорово, если бы я пришла на зачёт, а препод бы сказал мне: «К чёрту реферат, давай лучше споём вместе какой-нибудь красивый старый русский романс!», и мы бы дуэтом на всю кафедру физического воспитания затянули бы, например, «Очи чёрные». Хочется экшена. Видимо, мне и правда надо прекращать сидеть на больничном, хотя я чувствую себя до сих пор скверно. А как идёт жизнь у тебя?
Кате 17 мая 2012
Решила публиковать сюда некоторые свои письма, адресованные разным людям.
— Для меня женщины — святое. — Святое — священное слово. — Другого не знаю. — А что для тебя священно? Интимная близость? — Нет. То, что спасется. То, что останется, когда не будет ничего.
«Но я — рассказчик историй. Я всерьез верю, что истории нужны людям больше, чем хлеб, больше, чем научные знания, и больше, чем лекарства. Во всяком случае, я видал, как люди живут без научных знаний, без лекарств и даже почти без еды. Но я никогда не видал, чтобы люди жили без историй.
Еще больше истории, которые я рассказываю, нужны мне самому. Без историй мое время идет по кругу: утро-день-ночь, осень-зима-весна-лето. Истории делают время линейным, сообщают времени смысл.
И вот я рассказываю истории. Я рассказываю их людям и про людей. Иначе невозможно. Мне нужны люди, про которых я пишу, и люди, которые меня читают. А я нужен им, иначе они бы не читали меня. При этом мне, по большому счету, не нужно, чтобы истории мои были оценены или хотя бы поняты. Мне достаточно, чтобы истории были рассказаны. Мне нужно, чтобы истории были рассказаны про кого-то и кому-то. Кроме народа — не про кого и некому. Это нас объединяет.
Прочтя мои истории, люди довольно редко благодарят меня за них. Чаще ругаются: называют меня козлячьей рожей, жидомасоном и либерастом. Иногда угрожают. Обязательно найдется кто-нибудь, кто напишет: «Какой же отвратительный стиль у этого Панюшкина». Я, конечно, расстраиваюсь, особенно с тех пор, как в средствах массовой информации появилась возможность комментировать (все равно как пациент получил бы возможность оставлять свои комментарии в истории болезни).»
Я очень соскучилась по бесподобному стуку колёс по рельсам, по уютным купе и шумным плацкартам, по случайным приятным и неприятным соседям, по встречам знакомых в соседних вагонах, по задымлённым тамбурам. Но я уже долгое время путешествую на машинах и автобусах.
«Описываемая ситуация может показаться вам слишком ненормальной, однако, разуйте глаза и посмотрите вокруг. Весь мир ненормален. Вся страна ненормальна. Благодаря действиям активной жлобской части населения, и пассивно-разлагающей части всепрощенцев, мы пришли к тому, что Земля превратилась в коровий блин, над которым сияют не звезды, а выкрученные жлобами из подъездов мириады лампочек. Для одних нормой является сморкание из одной ноздри, пальцем прижав другую. Иные почитают за норму плевки на тротуар. А кому-то в кайф плевать другому в лицо, хотя, следуя логике, это довольно-таки странно».
***
«Телят убивают ударом тяжелого молота по голове. Это объективная реальность. В субъективной, вполне милые и разумные люды, эстеты, будут сидеть за столом, неторопливо беседуя и аккуратно отрезая кусочек за кусочком эту самую телятину».
Помню, на втором курсе у нас был предмет «Основы православной культуры», который вела очень стёбная молодая женщина. Она (как нам сказали старшекурсники) ежегодно беременеет, в конце семестра ставит всем зачёты просто так раньше времени и уезжает рожать в какой-то монастырь. Представьте, каждый год так. Ну и с нашим курсом она тоже так забеременела, поэтому пар было маловато, хотя мы всё равно успели повеселиться от души.
— Что сказал Иисус, возносясь на небеса? — O my god! I can fly!